Иркутская еврейская община: солдаты, купцы и ссыльные

В Научной библиотеке имени В.Г. Распутина Иркутского государственного университета стартовал четвертый сезон проекта «Научные weekend-Ы». Первой прошла лекция «Истории иркутских евреев», которую представил кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой рекламы факультета сервиса и рекламы ИГУ Владимир Рабинович.

Необычные евреи

Изучение истории общины иркутских евреев Владимир Рабинович начал с кандидатской диссертации, в которой евреи рассматривались как торговое меньшинство. В конце 1990-х под руководством известного историка Виктора Дятлова в ИГУ создали научный центр «Внутренняя Азия», который занимался изучением национальных меньшинств, в том числе возродил исследования сибирского иудаизма.

Иркутская еврейская община стала очень заметна с 60-х годов XIX века: купцы-евреи активно занимались благотворительностью, поддерживали различные проекты местных меценатов – причем не только внутренние еврейские, но и общегородские. К началу ХХ века около 20 процентов городской недвижимости контролировали евреи, около 80 процентов купцов первой гильдии были представителями иудейской общины города. Городской бюджет Иркутска на 70 процентов формировали выплаты предприятий и организаций, которыми евреи владели полностью или на паях с представителями других национальных групп.

– Вклад евреев в городскую жизнь и экономику был настолько важным, что многие в городе начали задумываться: что именно делает сибирских и в том числе иркутских евреев столь яркой и активной частью города? Уже в середине XIX века многочисленные путешественники отмечали, что сибирские евреи заметно отличаются от своих единоверцев в Европейской России – это был настолько избитый тезис, что его не стоило уже повторять. Ученые-этнографы признавали, что сибирские евреи по-другому говорят, одеваются, имеют иные жизненные установки. И даже религиозные обряды исполняют немного по-другому. Об этом писал в начале ХХ века и знаменитый иркутский раввин Соломон Бейлин. Он стал раввином в 1901 году, служил в Иркутске более десятка лет и был не только религиозным деятелем, но и ученым, фольклористом и этнографом. Ему принадлежит несколько публикаций, выполненных на солидном академическом уровне и опубликованных в разных изданиях, в том числе в еврейском журнале «Восход», в научных журналах России и Европы. Там он рассуждает, что оторванные от черты оседлости на тысячи верст, лишенные возможности поддерживать свою общность в замкнутой общине, сибирские евреи превратились в особый этно-культурный тип, – рассказал Владимир Рабинович.

В своих статьях раввин Бейлин доказывал, что отличительной чертой сибирских евреев стало стремление сохранить культурную и религиозную общность и в то же время – готовность к инновациям, стремление к развитию. Культура и религия защищали от вызовов XIX и ХХ века, новшества помогали стать богаче и влиятельнее.

Черта оседлости, учрежденная Екатериной II в пределах 15 западных губерний, была большим гетто, покинуть которое евреям запрещали многочисленные нормативные акты царского правительства. Фактически черта перестала существовать еще в период первой русской революции. Уже с 1905 года в Иркутске появились совсем другие евреи – многочисленные активисты политических партий, в том числе таких радикальных, как социал-демократический Бунд. С началом Первой мировой войны в Иркутск стали прибывать беженцы из западных губерний, охваченных боевыми действиями, среди них и евреи, существенно отличавшиеся от коренных сибирских жителей.

Важно было сохранить если не общину (что, как многие понимали, было невозможно), то хотя бы ее дух и историю. Были собраны средства – более тысячи рублей, на которые издали книгу «Евреи Иркутска». Ее авторами стали журналисты Владимир Войтинский и Александр Гольдштейн. В силу жизненного опыта и устремлений (оба были связаны с революционным движением и находились под государственным надзором) они скорее не разделяли ценности консервативной еврейской общины, и издание книги было скорее формой заработка. Но работу они сделали ответственно и создали важный исторический памятник, результат серьезных научных исследований в самой общине. Инициаторами стали раввин Бейлин и предприниматель Иуда Нейман – меценат, собравший в иркутской синагоге несколько тысяч книг на различных языках. Большая часть книг попала в библиотеку ИГУ, некоторая часть была утрачена после революции.

В основу книги «Евреи Иркутска» легли и архивные изыскания, что было невероятно трудно: после пожара 1879 года, когда сгорела четверть города, значительная часть городских и частных архивов погибла, уничтожено было и первое здание синагоги. Авторы книги провели множество опросов, провели многочисленные интервью со старожилами и смогли собрать важные свидетельства о ранних годах жизни евреев в Иркутске. Однако даже столь важный для современных историков источник не дает полную картину истории общины, из-за чего приходится издавать книги, в которых 200 лет жизни евреев в Иркутске рассматриваются в 200 отдельных сюжетах. Владимир Рабинович разделяет такой подход и рассказывает не о полной картине, а о тех фрагментах, в которых уверен.

Первые переселенцы

Поворотным моментом, после которого евреи, ограниченные чертой оседлости, стали появляться в Сибири, стало учреждение Павлом I Особого комитета и издание этим органом в 1804 году (уже после смерти Павла) документа о «мерах, принимаемых к обузданию корыстных промыслов евреев». Евреи в значительных количествах стали подданными Российской Империи после разделов Польши, и имперские власти решительно не понимали, что делать с этим народом. Евреев делали исключением из всех правил, особым иноверческим и инородческим сословием, исключенным и из общего юридического пространства. Любой закон империи распространялся на евреев только в случае, если в нем была о том специальная оговорка. Особый комитет, в который был включен и поэт Гавриил Державин, был создан именно для разработки специального законодательства о евреях.

Державин предпринял поездку в черту оседлости и вернулся оттуда с большим отчетом о страданиях местного населения от «еврейской эксплуатации» и в то же время о страданиях евреев от скученности и отсутствия юридической ясности относительно их прав и обязанностей. По мысли членов Особого комитета, евреи должны были стать обычными подданными. Павел I, Александр I и Николай I проводили общую политику, заключавшуюся в том, что евреи могли получить «прокормежные паспорта», уехать из черты оседлости и заняться земледелием – тем самым, оторвавшись от общины, станут обычными подданными.

Такая политика продолжалась очень долго: в середине XIX века по распоряжениям Правительствующего Сената в Крыму и Северном Причерноморе создавались еврейские сельские колонии – это во многом похоже на советские колхозы и израильские кибуцы. Для учреждения этих колоний были отобраны более 3 тысяч евреев, и в 1837 году они даже двинулись к месту поселения, но в это время Николай I передумал. Всех этих людей развернули, и вместо Крыма более тысячи человек отправились с той же целью создания колонии в Омск. Пока эти люди добирались в Омск, император окончательно запретил любые перемещения евреев до формирования кодекса законов, но он так и не был создан до самого падения Российской Империи.

В 1818 году в Иркутск прибыл с семьей по так называемому «прокормежному паспорту» Израиль Ферштер, он имел право свободного перемещения по сибирским губерниям и наверняка не был первым или даже вторым евреем в Восточной Сибири. Уже в описаниях отрядах первопроходцев есть люди по фамилиям (или прозвищам) Жидовкины. К концу XVIII века евреи уже были заметны: Войтинский и Гольдшьтейн нашли историю еврейки Фейги, которая была причислена в Тельме к казенным заводам. Она шла туда со своим мужем, но он, вероятно, умер по дороге, и она оказалась одна. Встретив единоверцев, она решила вновь выйти замуж, но по действующим законам провести обряд и сделать записи в метрических книгах мог только священник – в этом случае раввин. Иначе брак считался бы недействительным, а рожденные в нем дети – незаконнорожденными. Среди местных евреев нашелся некий Иосиф, который знал обряды и согласился их провести, после чего до конца жизни его звали Иосиф-Раввин. Документальных подтверждений этой истории нет, самые старые документы именно о прибытии Ферштера.

Приезд этот знаменателен еще и тем, что Ферштер прибыл не как ссыльный, а с семьей, именно он впервые смог собрать в окрестностях Иркутска миньян, то есть группу из десяти евреев-мужчин, каждый из которых старше 13 лет и одного дня и прошел бар-мицву (обряд принятия ответственности за поступки). Только такая минимальная группа давала право на проведение многих обрядов. Первую официально признанную и зарегистрированную общину создали купцы Давыдовы – братья Лейба и Яков. Они получили именно разрешение от императора Николая I на приезд в Иркутск по инициативе губернатора для работы на казенных винокуренных заводах. Губернатор решился на этот шаг по просьбе местных купцов, которые не видели иного способа сделать заводы прибыльными. Дело рассматривалось несколько лет, главным препятствием стало именно разрешение на жительство в Сибири, а отчасти и нежелание евреев ехать в Сибирь. Помог случай: Лейбе по каким-то причинам нужно было срочно и навсегда покинуть родину, а Сибирь представлялась неплохим вариантом. Император разрешил переезд, но братьям пришлось дать подписку, что они не будут склонять евреев в иудаизм.

Императорские воспитанники

Помимо столь редкого варианта, как именной императорский манифест, евреи попадали в Иркутск начала позапрошлого века несколькими путями. Кто-то перебрался дальше на восток из Омска – это потомки тех самых несостоявшихся крымских колонистов. Многие прошли через каторгу и ссылку. Когда Николай I в 1837 году запрещал перемещение евреев и их водворение в Сибири, документ в один момент поставил вне закона несколько десятков тысяч евреев, которые уже жили здесь. Только в Иркутской губернии евреев было уже около 10 тысяч, их пребывание в запретных губерниях стало страшной головной болью и для них самих, и для сибирских чиновников. Стремление императора превратить евреев в русских имело и другие следствия – в частности, евреев начали зачислять в военное сословие. Так сформировалась группа евреев-кантонистов, то есть военных воспитанников, которых забирали детьми (от 15 лет), воспитывали до 18 лет, затем отправляли в армию на 25 лет. Вместе с евреями такому «перевоспитанию» подвергали цыган, финнов и поляков, однако для евреев призыв кантонистов имел иные последствия, чем для других народов. В кантонисты отправляли детей из малоимущих семей, и община должна была выдать государству определенное количество рекрутов самостоятельно. Чаще всего в армию попадали дети из семей, не имевших никаких документов, поэтому возраст и не проверяли особо, а иной раз детей просто ловили на улицах или воровали у нищих родителей специальные ловчие.

Такая практика приводила к историям, полным трагизма. Иркутский купец Ицка Винник был пойман в родном местечке в возрасте восьми лет, прошел все тяготы 35-летней военной службы, разбогател и уже в глубокой старости вернулся на родину. Там он нашел поймавшего его ловчего и потребовал у раввинов суда над этим человеком. Винник через всю жизнь пронес религию предков, но при этом страстно ненавидел и того ловчего, и всех богачей (несмотря на свое богатство, он был купцом лишь второй гильдии, а затем и вовсе переписался в крестьянское сословие), и допустивших весь этот ужас раввинов своей родины (в Иркутске он был активным членом общины).

– Винник, кстати, был первым человеком, который начал производить в Иркутске уксус. Он развил большое железоделательное производство в Забайкалье. Был избран гласным городской думы. Мне он очень нравится тем, что он давал огромное количество рекламы и к тому же умел организовывать в СМИ большие пиар-компании. В частности, он агитировал за памятник Сперанскому, который должен был стать одновременно светильником для освещения города. Вполне рациональный, но немного сумасшедший человек: он думал, что памятник должен представлять полый шпиль с прорезанной надписью, которая будет освещать улицу! Он дал огромное количество денег на первую иркутскую обсерваторию и хотел пригласить в Иркутск астрономов для наблюдения пролета кометы Галлея. Никто, правда, не приехал, а Винник завел первый в Иркутске регулярный огород и занимался планомерным озеленением города, – рассказал Владимир Рабинович.

Кантонистами, или «николаевскими солдатами», были основатели многих иркутских фамилий – отобрав у них молодость, царь давал уволенным со службы право выбора места жительства. Театральный переулок в Иркутске (там, где стоит Дом актера) до революции назывался Кантонистским – именно там селились многие бывшие солдаты. Преемники Николая постепенно расширяли список профессий, обладатели которых имели право жить по всей империи. Так в Иркутске оказались евреи – выпускники университетов, врачи, фармацевты и так далее. Среди этих евреев подавляющее большинство составляли мужчины, поэтому десятки сибирских евреев просят у государства разрешения жениться на калмычках. Такое право было дано православным, при условии, что калмычки примут их веру. Евреи, попав в безвыходную ситуацию, просили право «покупать, выменивать и выкрадывать» женщин у народа, который имел в империи еще меньше прав, и предупреждали, что эти женщины примут иудаизм.

Этот способ дал слишком мало женщин, поэтому в Сибири, как и в других еврейских регионах, появились брачные маклеры – специалисты по поиску и доставке невест. Такие маклеры имели право передвижения по всей империи, они собирали заявки одиноких мужчин, затем в черте оседлости собирали сведения о девицах и вдовах, готовых выйти замуж за сибирских евреев. Как ни странно, сибирские мужчины пользовались в черте оседлости большой популярностью: для скученной и бедной черты оседлости Сибирь казалась местом «молока и меда», а сибирские евреи представлялись сплошь богачами. Маклер мог собрать до 40–60 женщин, за каждую из которых можно было получить от жениха от 15 рублей. Маклеры честно делали свое дело – все женщины бывали пристроены.

Такой бизнес продолжался до 1870–1880 годов, когда ограничения ослабли и начался постоянный приток евреев в Иркутск. Этот период в истории местной общины называют «пред-синагогальным»: была община, но не было синагоги. Малолетних солдат любыми способами, вплоть до физического насилия, отцы-командиры заставляли принять православие (примечательно, что священники часто были против таких методов), но сотни и тысячи евреев не отказались от веры отцов.

– Для военных это не было каким-то садизмом, это была административная целесообразность. Если у вас в подразделении евреи, поляки, православные, то нет «единого правового поля», нет единообразия. Религия была главным маркером человека, священник же был ключевым чиновником. У еврея-кантониста нельзя было даже принять присягу до конца 1860-х годов, пока не была принята особая форма присяги лично императору для иудеев, – пояснил Владимир Рабинович.

Официальным основателем еврейской общины в Иркутске считается Яков Домбровский – купец первой гильдии и раввин (не по месту службы, а в понимании учителя и мудреца). Именно он организовал первые службы, вел метрические книги общины и общался с местными властями. Домбровский смог объединить желание сотен евреев-солдат продолжать веру предков и огромные капиталы купеческой общины. Солдаты подали прошение о разрешении молиться, купцы выделили средства, и в 1882 году была построена первая за Уралом каменная Иркутская синагога. На сегодняшний день она является самой старой в России действующей в своем историческом здании.

Фото: strana.ru

ИА «Альтаир» присутствует в самых популярных соцсетях.
Присоединяйтесь к нам:
Telegram
Одноклассники
Вконтакте

Поделитесь новостью с друзьями: