Владимир Родионов

Министр социального развития, опеки и попечительства Иркутской области Владимир Родионов ответил на вопросы читателей нашего агентства и газеты «Байкальские вести».

— Мой отчёт перед областными средствами массовой информации по итогам работы в 2012 году состоялся в феврале. Тем не менее, разговор о серьезных вопросах и проблемах отрасли можно и нужно продолжать. В частности, о судьбах детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей. Ситуация с этой категорией детишек, годами складывавшаяся в области, просто ужасная: к сожалению, Приангарье стало одним из «лидеров» — в отрицательном значении этого слова — в Российской Федерации. В 2009 году таких детей на территории области насчитывалось свыше 24 тысяч. Это произошло потому, что не было системной работы. Забота об этой категории детей входила в функции муниципалитетов, которые всерьез не занимались ими. После того как это направление работы было передано на областной уровень, начались положительные подвижки.

И прежде с детьми-сиротами работали многие субъекты профилактики: органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних, работники системы здравоохранения и образования, но, возможно, не было необходимой координации этой многопрофильной деятельности. Когда стали воплощаться в жизнь областные программы, сразу стали заметны улучшения. Значительно меньше стало отказов от родившихся ребятишек, снижается количество решений судов по лишению родительских прав. Через три-четыре года мы сможем выйти на нормальную ситуацию.

Именно отсутствие совместных отлаженных действий, отсутствие работы с семьей, нуждающейся в помощи, создали такое количество детей-сирот и, соответственно, огромную очередь на получение жилья детьми-сиротами. В области 15 тысяч человек стоят в этой очереди. Многие из них, кому исполнилось 18 лет, уже получили законное право на жилье. Но жилая площадь приобреталась для единиц. В прошлом году на эти цели было выделено 150 миллионов рублей из областного бюджета и 103 миллиона — из федерального. Чуть более 40 миллионов в 2012 году муниципалитеты так и не смогли освоить — как по субъективным, так и по объективным причинам.

С 1 января нынешнего года средствами распоряжается областная власть, появляются надежды на ускорение процессов в решении жилищной проблемы для детей-сирот. На 2013 год из областного бюджета предусматривается выделение 503 млн. рублей, из федерального — 420 млн. Таким образом, сумма капиталовложений на эти цели в нынешнем году вырастет в 3,6 раза по сравнению с объемом прошлого года. Теперь перед областными министерствами социального развития и имущественных отношений стоит ответственная задача: эффективно освоить эти инвестиции. Здесь возможны два пути: строить новые квартиры или покупать их на рынке вторичного жилья. Губернатор настаивает на решении проблемы за счет нового строительства. Нацеленность на возведение нового жилья означает развитие стройкомплекса области, увеличение налоговых поступлений. Я своими глазами видел примеры успешной работы строителей в сельской глубинке: в Осинском районе возведены двухквартирные дома стопроцентной готовности к заселению. Одна квартира площадью 33 квадратных метра обходится бюджету в 930 тысяч рублей, то есть стоимость квадратного метра чуть превышает 28 тысяч рублей. Замечательный 17-квартирный дом построен в Заларях, есть дома в Куйтуне.

— Квартиры отдаются детям-сиротам в собственность?

— Жизнь заставила отказаться от передачи в собственность жилья выпускникам детских домов. Анализ показывал нерадостную картину. Бывший житель детдома выходит в большую жизнь, и он не готов ко всем сложностям ее. Раньше он получал квартиру в собственность, и тут же вокруг него начинали суетиться «доброжелатели» и «черные» риелторы, которые заставляли сироту продавать квартиру за бесценок или менять ее на какое-то убогое жилище. В результате сирота оставался и без квартиры, и без денег. Поэтому законодатель установил иной порядок получения жилья детьми-сиротами: квартира дается им на пять лет на условиях социального найма, а по истечении этого срока договор может быть еще продлен».

Наибольшие трудности мы испытываем при финансировании выезда из районов Крайнего Севера. Это вопрос из вопросов. В Иркутской области 13 тысяч человек стоит в очереди. Многие выехали и по закону сдали там жилье. Помните, лет семь тому назад бывшие северяне проводили пикеты у здания областной администрации? Так вот, эти люди до сих пор не получили жилье. Я их практически всех знаю поименно, встречаюсь с ними, но мало чем могу помочь. Если в 2009 году область получила на обеспечение жильем северян 580 миллионов рублей, то на нынешний год предусмотрено всего 170 миллионов. То есть ежегодно финансирование из федерального бюджета уменьшается на 80-100 миллионов.

— Вопрос о поддержке детей войны: о каких суммах выплат может идти речь?

— О выплатах речь не идет. Сегодня стоит вопрос об установлении статуса детей войны. На рассмотрение в Государственную думу внесено два варианта законопроекта. Сначала предусматривалось отнести к данной категории граждан лиц, родившихся в период с 9 мая 1927 года по 9 мая 1945 года. Сейчас рассматривают проект, согласно которому к детям войны предлагается отнести граждан, родившихся в период с 22 июня 1923 года по 9 мая 1945 года. Данный проект поддерживают губернатор и Законодательное собрание Иркутской области. Численность граждан, родившихся в период с 9 мая 1927 года по 9 мая 1945 года, составляет в нашей области более 180 тысяч человек, из них 165 тысяч человек уже являются получателями мер социальной поддержки, установленных федеральным и областным законодательством.

— Нужно ли собирать справки для вхождения в категорию детей войны?

— Порядок установления статуса данной категории граждан, а также документ, подтверждающий их статус, будут определены соответствующими законодательными актами Российской Федерации. Думаю, что никаких справок данной категории граждан собирать не понадобится. В Пенсионном фонде и у нас имеются соответствующие базы данных.

— Выполнение каких законов в наибольшей степени сдерживается недофинансированием?

— В этом отношении наибольшие трудности мы испытываем при финансировании выезда из районов Крайнего Севера. Это вопрос из вопросов. В Иркутской области 13 тысяч человек стоит в очереди. Многие выехали и по закону сдали там жилье. Помните, лет семь тому назад бывшие северяне проводили пикеты у здания областной администрации? Так вот, эти люди до сих пор не получили жилье. Я их практически всех знаю поименно, встречаюсь с ними, но мало чем могу помочь. Если в 2009 году область получила на обеспечение жильем северян 580 миллионов рублей, то на нынешний год предусмотрено всего 170 миллионов. То есть ежегодно финансирование из федерального бюджета уменьшается на 80—100 миллионов. Виталий Борисович Шуба активно занимался этим вопросом, и я всегда держал с ним связь, но в прошлом году он сказал, что ничем помочь не может: идет свертывание этой программы. Принято решение о переселении жителей Дудинки, и миллиард рублей отдали для этого, собрав средства со всех регионов Сибирского федерального округа. Поэтому в Москву идут сотни жалоб на невыполнение закона, но вопрос никак не решается.

Другая тяжелая проблема — это финансирование мероприятий по санаторно-курортному лечению инвалидов. Мы сегодня получаем всего 32 процента от потребного для области объема средств. Поэтому от людей тоже идут во все инстанции жалобы. Сейчас инвалидам прописывается ежегодное санаторно-курортное лечение, но мы по нашим возможностям можем профинансировать его лишь один раз в три года.

В то же время решен вопрос по предоставлению технических средств реабилитации: жалоб по этому поводу практически нет. Мы закупили хорошие инвалидные коляски: не китайский ширпотреб, а немецкие коляски российского производства. Приобрели универсальные кровати для домов-интернатов, которые позволяют пациента уложить в любое положение, чтобы избежать появления пролежней.

Эти две проблемы — финансирование переселения с Севера и санаторно-курортное лечение — являются самыми сложными по выполнению. Скажем, для того, чтобы решить вопрос по северянам, нашей области необходимо 17 миллиардов рублей, а мы получим в сто раз меньше.

— Когда с журналистами областных СМИ встречались руководители подразделений Россельхознадзора, прозвучала тревожная информация: в 2012 году на анализ поступили 446 проб различных круп, из которых 120 не соответствовали требованиям качества. Причем было подчеркнуто, что в основном пробы брали в учреждениях социальной сферы: в больницах, школах, домах престарелых, колониях. Но ведь не одной кашей, как мы понимаем, питаются обитатели учреждений, подведомственных вашему министерству. А какого качества мясо поступает туда? Обеспечивается ли качество вообще всех продуктов?

— Вопрос поставлен правильно. В нашей системе работают 84 учреждения, и все они обладают правами юридического лица, все самостоятельно закупают продукты. Как происходит снабжение мясом? Мы в заявке указываем потребности в мясе, на конкурсе появляются фирмы-поставщики, кто-то из них выигрывает и поставляет нам мясо из Уругвая, Бразилии, Чили и так далее.

— Извините, а где же российский товаропроизводитель?

— А ему не всегда выгодно участвовать в торгах. Во-первых, ему нужно сертифицироваться, нужно предоставить кипу всевозможных документов. Но мы видим выход из создавшегося положения. Мы во многом можем сами себя обеспечивать продуктами питания. В нашей системе достаточно подсобных хозяйств. Во всех учреждениях психоневрологического профиля для обеспечения трудовой реабилитацией мы содержим подсобные хозяйства, где есть свиньи, коровы, лошади, козы, овцы, пасеки, сотни гектаров земли. И у нас есть учреждения, которые на сто процентов обеспечивают себя сельскохозяйственной продукцией. Вопрос в том, чтобы деятельность этих подсобных хозяйств поставить на научную основу, чтобы планировать, сколько и чего нужно вырастить, знать, куда деть излишки. Скажем, некоторые излишки мы можем продавать своим же учреждениям без всяких конкурсов. И сегодня эта работа идет.

Во-вторых, интересный опыт наработан в Забайкальском крае: там товаропроизводители системы социальной защиты объединились в ассоциацию, по лизингу приобретают технику, оборудование, семена. Скажем, всего у предпринимателей края содержится восемь тысяч голов свиней. Из них пять тысяч — в подсобных хозяйствах учреждений социальной защиты. И они производят не только мясо, но и полуфабрикаты, и тушенку. Работа там организована под лозунгом: «Рубль должен работать в нашей системе». Одно учреждение выпускает швейные изделия, другое — вязаные. Ведь нашей системе нужно постельное белье, одежда, обувь, мебель, продукты питания. Все это можно самим производить, и налоги при этом платить, и зарплату получать.

— Этот опыт забайкальцев планируется использовать в нашей области?

— Да, мы из наших учреждений тоже собираемся создать ассоциацию. Недавно я побывал в Тулюшке, Куйтунского района. Мы помогли нашему учреждению в прошлом году купить новый трактор, новые комбайн и сеялку. Готовимся к началу посевных работ. В прошлом году это учреждение на два миллиона рублей реализовало своей сельскохозяйственной продукции. Но мы считаем, что этого мало. Нужно производить продукции, может быть, на 20 миллионов. Там есть возможность увеличивать посевные площади, наращивать поголовье скота.

— Если учреждение реализовало произведенную им продукцию на два миллиона рублей, не означает ли это сокращение его финансирования из бюджета на те самые два миллиона?

— Нет. Мы, наоборот, говорим: наращивайте объемы производства, пускайте выручку на развитие, на повышение заработной платы. Президентом страны подписан указ, который определяет, что зарплата должна выйти на средний по региону уровень.

— А сейчас какова средняя зарплата социальных работников?

— В 2011 году заработная плата социальных работников составляла в среднем 8 тыс. рублей. По итогам 2012 года мы вышли на уровень 11,5 тыс. рублей. К 2018 году планируется повышение средней заработной платы работников бюджетной сферы до ста процентов от уровня средней заработной платы по экономике региона. Но одномоментного увеличения до установленного уровня не бывает, поэтому повышение средней заработной платы будет производиться ежегодно. В текущем году планировалось повысить среднюю заработную плату социальным работникам с 1 октября 2013 года на 5,5 процента, но правительством Иркутской области принято решение произвести повышение с 1 апреля 2013 года и с 1 сентября 2013 года. Денежные средства на указанные цели предусмотрены в бюджете, и если депутаты Законодательного собрания проголосуют за предложенный правительством Иркутской области вариант, то средства будут выделены.

Работники нашей системы уже почувствовали к себе внимание власти. Например, самым лучшим выделяется сто премий губернатора по сто тысяч рублей. В прошлом году активно заработала областная программа приобретения жилья для работников бюджетной сферы: если, скажем, в позапрошлом году на эти цели выделялось 3,8 миллиона рублей на всех бюджетных работников, то в прошлом — уже 41 миллион, на которые были приобретены 46 квартир на условиях 70 на 30 процентов (70 процентов выделил бюджет, 30 — будущий владелец квартиры). В этом году на приобретение квартир финансирование запланировано в том же объеме.

В прошлом году впервые стала действовать мера социальной поддержки для работников государственных учреждений Иркутской области по предоставлению компенсации части стоимости путевки на санаторно-курортное лечение. Я говорю не о чиновниках, работающих в управлении, а о тех, кто трудится в учреждениях на местах: на лечение было выделено 15 миллионов рублей. Размер компенсации работникам учреждений, при соблюдении необходимых условий, составляет 80 процентов от стоимости путевки. Люди отдыхают на курортах нашей области.

В 2013 году начата программа по найму жилья для работников бюджетных организаций. Например, для нашего министерства уже приобрели пять квартир — это наше служебное жилье. Мы постоянно должны привлекать кадры: нашим учреждениям не хватает медиков, педагогов, хороших руководителей.

Кстати, далеко не во всех регионах встречается такое отношение власти к работникам социальной защиты населения. Осенью прошлого года я побывал в Омске, выступил на конференции, рассказал об опыте работы нашей области. Мое сообщение встретили аплодисментами, а потом участники подходили и спрашивали: действительно ли такой уровень заботы о кадрах? Но мы хотим еще больше поднять этот достигнутый уровень.

— Судя по весьма скромной средней зарплате в 2012 году, можно не сомневаться, что наблюдался отток кадров. Удалось его остановить?

— В январе прошлого года на заседании правительства была озвучена проблема — отток кадров ввиду низкой заработной платы. Действительно, на конец 2011 года средняя заработная плата по отрасли составляла 10,1 тыс. рублей, что значительно ниже заработной платы в учреждениях культуры, здравоохранения и образования. По поручению губернатора Иркутской области было принято решение повысить в течение года среднюю заработную плату в 1,5 раза.

На 1 января 2013 года средняя заработная плата работников областных государственных учреждений социального обслуживания составила 15,2 тыс. рублей. В среднем рост заработной платы составил 50 процентов. Но мы и сами ищем дополнительные источники финансирования.

— И как же эти меры сказались на оттоке кадров?

— Пока отток не остановлен. По итогам минувшего года он составил 22,5 процента . Это проблема из проблем. У нас много неквалифицированных должностей — санитарки, нянечки — с очень скромной оплатой труда. Но и на солидные оклады порой не можем найти специалиста. Скажем, в Иркутске не получается подобрать врача в детский дом на зарплату 40 тысяч рублей в месяц. Мы дорожим своими кадрами. И знаем тенденцию: кто проработал в нашей системе два года, тот приживается надолго, этот работник вкладывает в свой труд и частичку души.

— Если говорить о подготовке квалифицированных специалистов для работы в вашей системе, то где желающие могут получить образование?

— Специалистов по социальной работе готовят несколько вузов Иркутска и Братска. В нашем учебно-методическом центре при министерстве мы проводим переподготовку специалистов.

— Вы несколько раз ссылались на заимствование опыта других регионов. Где работа поставлена лучше? У кого можно поучиться?

— Недавно в Якутии уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребенка Павел Астахов проводил совещание по проблемам детей-сирот. На встрече присутствовали представители 50 субъектов России, и у многих можно поучиться. Например, заместитель председателя правительства Краснодарского края говорила: «Мы сегодня ребенку не подбираем семью, а выбираем семью». Это потому, что в крае сформирован большой банк данных по желающим взять ребенка на воспитание. А вот в Иркутской области мы пока подбираем семьи: очереди из потенциальных родителей, готовых усыновить ребенка, у нас нет.

Впрочем, я хочу подчеркнуть, что одного желания взять ребенка мало. Нужно еще получить необходимые знания. Для этого во всех муниципальных образованиях действуют школы приемных родителей. Лекции там читают психологи, юристы, медики. Они освещают все важнейшие аспекты воспитания, чтобы человек хорошенько подумал, действительно ли он готов взять ребенка на воспитание или усыновить.

— При обсуждении проблем усыновления довольно часто встречаются данные по экономическим аспектам этого явления: сравниваются затраты на содержание ребенка в государственном учреждении с затратами в семье. Вы можете привести эти показатели?

— В детском доме или приюте содержание одного ребенка обходится государству в значительную сумму: ежемесячно от 30 до 70 тысяч рублей. Что государство дает в семью? На содержание ребенка, находящегося под опекой или попечительством, выплачиваются денежные средства в размере 5000 рублей. С учетом районных коэффициентов выплачиваемая сумма денежных средств составляет от шести — шести с половиной тысяч рублей.

Размер вознаграждения, причитающегося приемным родителям, установлен в размере 3125 рублей в месяц на каждого принятого на воспитание в приемную семью ребенка и определяется с применением районных коэффициентов и процентных надбавок к заработной плате за работу в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях. Итого около 10 тысяч рублей. Немного. Поэтому губернатор предложил все осмыслить и поднять этот уровень, скажем, до 15 тысяч рублей.

— Но тут может возникнуть такая коллизия: не вполне достойные люди захотят получать эти деньги, а воспитанием всерьез не заниматься.

— Для этого мы не должны ослаблять контроль. Действительно, бывают случаи, когда кто-то берет ребенка, месяц-два поиграет с ним как с игрушкой, а потом возвращает в детский дом.

— А имеется чёрный список таких любителей поиграть судьбой малышей?

— Вообще, это мысль. Нужно будет подумать о его создании.

— Хорошо бы узнать примеры умелого воспитания сирот, бережного отношения к приемным детям.

— Недавно мы вместе со Светланой Николаевной Семёновой, уполномоченной по правам ребенка, ездили в Усольский район к Зуевым, у которых сегодня 14 приёмных детей. А десять уже стали взрослыми, они тоже воспитывались в этой семье — всего 24 ребёнка. Это настоящая семья: дети сыты, обуты, одеты, приобщены к труду.

Сегодня в детском доме воспитанникам многое запрещено: полы мыть нельзя, посуду — тоже, на грядках работать не разрешается. Воду пить из-под крана нельзя, сало есть или квашеную капусту — снова нельзя. А ведь дома всё по-другому.

Хороший пример в воспитании есть в приемной семье, проживающей в селе Хомутово, Иркутского района, в которой воспитываются 13 детей, где приемный родитель приобрела в собственность для четверых детей земельные участки. Если воспитанник захочет на ней работать — пожалуйста, если захочет ее продать — это его право. Но стартовый капитал есть.

— Вы упомянули про поездку на территорию вместе со Светланой Семёновой. Это разовая акция или пример постоянной совместной работы?

— Мы очень тесно работаем ради решения проблем детей в разработке или корректировке законодательства, создании программ по вопросам семьи, материнства и детства, по конкретным фактам детского неблагополучия. Это хорошее и полезное взаимодействие.

— Кажется, приемным родителям не идет трудовой стаж?

— Законодатель пока не решил эту проблему, но все понимают, что это нужно сделать.

— Особенно если семья воспитывает десять приёмных детей. Это же тяжкий повседневный труд, даже если относиться к ним с любовью.

— Сейчас стало многое меняться в лучшую сторону в законодательстве о детях-сиротах, детях-инвалидах, опекаемых детях. На решение многочисленных проблем государством стали выделяться деньги.

— Владимир Анатольевич, спасибо за обстоятельный и открытый диалог. А напоследок хочется спросить: над какой проблемой, выявленной, условно говоря, на днях, вы сейчас раздумываете? Что нужно решить, а пока не решено?

— Я недавно смотрел документы по одному человеку, посмертно награжденному орденом Мужества, и задумался: а сколько в нашей области таких героев, погибших в горячих точках (в основном, в Чечне) и награжденных этим орденом? Оказалось, 110 человек. Мы практически все эти семьи обследовали: там есть и престарелые родители, и дети-сироты, нуждающиеся в поддержке. Их проблемы носят совершенно житейский характер: кому-то нужно забор поправить, кому-то баню починить, для кого-то — телевизор купить. После нашего доклада губернатору он принял решение выделить каждой семье, в которой есть погибший в горячей точке и награжденный орденом Мужества, материальную помощь в размере 100 тысяч рублей. Этот вопрос будет вынесен на апрельскую сессию Законодательного собрания.

ИА «Альтаир» присутствует в самых популярных соцсетях.
Присоединяйтесь к нам:
Telegram
Одноклассники
Вконтакте

Поделитесь новостью с друзьями: