Искушение «Валькирией»: если бы Гитлер был убит 20 июля 1944 года

Участников покушения на Гитлера – события, которому исполняется 75 лет,  принято считать или героями, или хотя бы персонажами со знаком «плюс». Вероятно, так оно и есть, хотя по отношению к группе высших офицеров вермахта, промышленников и дипломатов до сих пор сохраняется недосказанность. Для завершения картины не хватает понимания,  что происходило бы в случае, если бы Гитлер, как и планировали заговорщики, был убит и они захватили власть в Германии.

И вот тут напрашивается, казалось бы, неожиданный ответ: возможно, их неудача, провал покушения лучше, чем успех. Во всяком случае, для Советского Союза и англо-американцев.

Представим, что Гитлер (и, очень вероятно, вместе с ближайшим окружением) отходит в мир иной не весной 1945-го, а летом 1944-го. Что дальше? А дальше – сплошной туман. Ясная картинка под названием «Антигитлеровская коалиция громит нацистскую Германию» моментально теряет четкость, размывается, обрастает гирляндами противоречий и искушений.

Клаус фон Штауффенберг (анфас), заложивший бомбу в кабинете Гитлера, не собирался менять Гитлера на Сталина

Начать с того, что участникам операции «Валькирия» не нравился фюрер и НСДАП, однако никто из них не симпатизировал Советскому Союзу. Как вспоминал сын полковника Клауса фон Штауффенберга, заложившего бомбу в кабинете Гитлера, «отец не собирался менять Гитлера на Сталина». Иными словами, операция «Валькирия» стала одним из примеров антинацистского и в то же время прозападного Сопротивления. Как, например, Армия Крайова в Польше. А потому весьма неудобным и нежелаемым явлением для советского руководства. 

Заговорщики предполагали освободить узников концлагерей, за исключением, видимо, коммунистов, которым, правда, смягчили бы режим содержания. Провести демократические выборы, хотя и с ограничениями в духе традиционной, донацистской военщины прусского разлива. Но первым делом – прекратить войну против США и Британии, недавно открывших второй фронт, но продолжить сражение на Восточном фронте.

Запад в таком случае оказался бы в сложной ситуации. С одной стороны, трудно не заметить и не принять во внимание перемены в Берлине, да еще и в идеологически желаемом ключе – против нацизма, за демократию, но против Советского Союза. К тому же возникает возможность запросто, без боя занять большие территории, включая Берлин.

С другой стороны, союзнические обязательства в отношении СССР, зашедшие весьма далеко, – как с ними быть? А они ведь в таком случае не только попадали под удар, но грозили смениться уже войной США, Британии и Германии против СССР. Да и безоговорочная капитуляция Германии перед странами антигитлеровской коалиции могла перейти в сепаратную сделку между Вашингтоном, Лондоном и Берлином на невыгодных, но все же относительно почетных условиях для последнего.

С другой стороны, тогда еще не было соглашений в Ялте и Потсдаме, а контуры послевоенного устройства, согласованные на Тегеранской конференции (конец 1943 года), были весьма расплывчатыми. Правда, уже тогда Советскому Союзу была обещана Восточная Пруссия и новая (осени 1939 года) граница с Польшей. А Сталин со своей стороны пообещал после разгрома Германии помочь американцам разбить Японию (а там потери США были куда больше, чем в Западной Европе). И как со всем этим быть?

А как быть с тем, что кто-то из заговорщиков против Гитлера тоже был замешан в военных преступлениях и даже в преступлениях против человечности? Закрыть глаза? Вроде как они переметнулись, срочно поддержали новую власть. Или не закрыть? Но тогда… В общем, противоречий больше чем достаточно. Да и психологические проблемы: представить Черчилля, резко сменившего пластинку, еще можно, хотя и с трудом, а вот Рузвельта… К резкому ужесточению позиций в отношении Сталина внутренне был готов Трумэн, но он тогда был еще вице-президентом.

Ну а нам все эти изменения-развороты были однозначно невыгодны. То есть Гитлер, конечно, исчадие ада, но все уже катилось к совместному разгрому Третьего рейха, а тут… Да, погибни «бесноватый» в июле 44-го, не погибли бы многие из военнослужащих разных стран, мирных жителей, узников концлагерей, значительно меньше были разрушены германские города. Но, как знать, не продолжилась бы Вторая мировая уже в новом формате (как уже случилось после 22 июня 1941-го)?

Успех «Валькирии» наверняка привел бы к огромному напряжению в уже сформировавшейся системе союзов, блоков, коалиций. Запад не мог порвать с нами, но, с другой стороны, не мог и действовать по-прежнему, как будто ничего не произошло, игнорируя перемены в Берлине. Советский Союз, напротив, как ни в чем не бывало потребовал бы безоговорочной капитуляции уже от нового руководства Германии, заодно упрекнув (а затем и прямо обвинив) англо-саксов в пособничестве общему врагу.

Возможно учитывая военный расклад июля 1944-го, Германия все же капитулировала бы перед всеми странами Антигитлеровской коалиции, но в иной конфигурации – всю территорию заняли бы войска США и Британии. Быть может, нам бы отстегнули только Восточную Пруссию (Кенигсберг / Калининград), но и то под большим вопросом и наверняка с отказом депортировать оттуда немецкое население. И уж точно не уступили бы в политическом отношении Польшу, а может быть, и остальные страны, позже вошедшие в сферу влияния СССР.

Разумеется, Советский Союз почувствовал бы себя явно обделенным и, пожалуй, обманутым. Вероятность конфликта в новой конфигурации резко возросла. Не случайно, а, видимо, понимая, что убийство Гитлера приведет не к просоветскому, а прозападному крену в новом руководстве Германии, Сталин, как только ситуация на фронте стала благоприятной для Красной армии, дал отбой разведке в планах подготовки покушений на фюрера. Бить фашистов и остальных их главарей – да, это ослабляет противника. А лично Гитлера (без афиширования) раньше времени не надо, пусть погибнет одновременно с разгромом Германии. 

Со своей стороны, Германия попыталась бы конвертировать смену власти в более выгодные условия мира. И уж, во всяком случае, получить признание этой власти хотя бы со стороны Запада. Тогда даже статус англо-британских войск на территории Германии был бы изначально не безоговорочно-оккупационным, а, скорее, договорным (как сейчас). И конечно, как уже сказано, Берлин попытался бы «отмазать» часть своих преступников как «искупивших» и «осознавших». Во всяком случае, даже сам формат Нюрнберга оказался бы под вопросом. И уж тем более насильственное возвращение в СССР «перемещенных лиц».

Среди участников операции «Валькирия» был посол Германии в СССР предвоенного времени граф Шуленбург

В общем, триумф «Валькирии» привел бы к дополнительным искушениям для Запада и к сильному раздражению, недовольству Советского Союза. Ситуация, цельная до 20 июля 1944 года, разбилась бы на фрагменты, точнее – на осколки, из которых трудно собрать прежние отношения.

Напротив, неудача заговора – то, что Гитлер остался жив и у власти, – позволила искушений избежать. И оставить ситуацию простой, понятной, привычной, «черно-белой». В каком-то смысле удобной. Но тогда же Германия упустила последний шанс завершить Вторую мировую войну хоть в какой-то степени иначе, чем это произошло на самом деле. После 20 июля 1944-го Антигитлеровская коалиция продолжила совместный путь к Победе.

Юрий Пронин для ИА «Альтаир» 

ИА «Альтаир» присутствует в самых популярных соцсетях.
Присоединяйтесь к нам:
Telegram
Одноклассники
Вконтакте

Поделитесь новостью с друзьями: